(no subject)

http://community.livejournal.com/ru_cats/4336921.html?view=43175193&style=mine#t43175193

Говорят, он ушел - умер.
Так с котами не поступают.
Я по дому ходить буду -
Поищу, не здесь ли хозяин.

Почешу я щеки о мебель,
Навострю об косяк когти -
Человек мой, ну где ты, где ты???
Ты, должно быть, ушел в гости.

Ничего не менялось вроде,
Те же стулья, горшки с цветами -
Но хозяин уже не ходит,
Не включает свет вечерами.

По-другому пахнет в квартире,
И другие - шаги за дверью.
И другими руками рыбу
На тарелку кладут зверю.

По-другому текут сутки,
По-другому скрипит мебель -
Мой хозяин ушел. Жутко.
Без хозяина я не умею.

Я ищу его неустанно -
По шкафам, под ковром, по полкам.
Нет нигде его, очень странно.
Был бы псом - так завыл бы волком.

Разбросал все бумаги в доме,
По ковру разнес наполнитель -
Никого мне не надо - кроме,
Лишь хозяина мне верните.

Пусть придет поскорей обратно:
Я ему покажу - дружбу!
Я не буду скакать и мявкать -
Так с котом поступать не нужно.

Отверну от него усищи,
И прижму к голове уши...
...Возвращайся, хозяин, слышишь?!
Для меня ты - один. Лучший.


Вислава Шимборска, польская поэтесса. Перевод Анастасии Байздренко, переложение - sichan


Вот еще перевод нашла:
Кот в пустом доме



Умереть — котенку было б в милость:
что еще осталось для котенка
в опустевшем доме.
Коготки точить и рвать обои.
К мебели ласкаться, — все пустое.
В доме ничего не изменилось,
но как будто стало все иное;
ничего не уносили вроде,
а просторно, словно в огороде.
В сумерках уютный свет не льется…

Спит котенок, ушко чуть дрожит:
все шаги на лестнице — чужие,
и чужие руки положили
в мисочку отваренную рыбку.

В час привычный
с радостной улыбкой
не подбросил киске
пробку с ниткой
давний друг…
играли и играли,
только друга вдруг нигде не стало…

Все шкафы исследовал котенок;
не ленясь смотрел на каждой полке;
под диван протиснулся — без толку.
Наконец на свой котячий страх
преступил запрет и стал искать
друга на столе среди бумаг.
Что осталось? — Ждать: лежать и спать.

Друг уехал.
Друг застрял в гостях.
Друг забыл скучающего киску.
Он вернется с просьбою в глазах
о прощеньи.
Без прыжков, без радости, без писка,
медленным движением хвоста
мы простим; и отвернемся к миске.

1993

(no subject)

http://community.livejournal.com/ru_cats/4336921.html?view=43175193&style=mine#t43175193

Говорят, он ушел - умер.
Так с котами не поступают.
Я по дому ходить буду -
Поищу, не здесь ли хозяин.

Почешу я щеки о мебель,
Навострю об косяк когти -
Человек мой, ну где ты, где ты???
Ты, должно быть, ушел в гости.

Ничего не менялось вроде,
Те же стулья, горшки с цветами -
Но хозяин уже не ходит,
Не включает свет вечерами.

По-другому пахнет в квартире,
И другие - шаги за дверью.
И другими руками рыбу
На тарелку кладут зверю.

По-другому текут сутки,
По-другому скрипит мебель -
Мой хозяин ушел. Жутко.
Без хозяина я не умею.

Я ищу его неустанно -
По шкафам, под ковром, по полкам.
Нет нигде его, очень странно.
Был бы псом - так завыл бы волком.

Разбросал все бумаги в доме,
По ковру разнес наполнитель -
Никого мне не надо - кроме,
Лишь хозяина мне верните.

Пусть придет поскорей обратно:
Я ему покажу - дружбу!
Я не буду скакать и мявкать -
Так с котом поступать не нужно.

Отверну от него усищи,
И прижму к голове уши...
...Возвращайся, хозяин, слышишь?!
Для меня ты - один. Лучший.


Вислава Шимборска, польская поэтесса. Перевод Анастасии Байздренко, переложение - sichan


Вот еще перевод нашла:
Кот в пустом доме



Умереть — котенку было б в милость:
что еще осталось для котенка
в опустевшем доме.
Коготки точить и рвать обои.
К мебели ласкаться, — все пустое.
В доме ничего не изменилось,
но как будто стало все иное;
ничего не уносили вроде,
а просторно, словно в огороде.
В сумерках уютный свет не льется…

Спит котенок, ушко чуть дрожит:
все шаги на лестнице — чужие,
и чужие руки положили
в мисочку отваренную рыбку.

В час привычный
с радостной улыбкой
не подбросил киске
пробку с ниткой
давний друг…
играли и играли,
только друга вдруг нигде не стало…

Все шкафы исследовал котенок;
не ленясь смотрел на каждой полке;
под диван протиснулся — без толку.
Наконец на свой котячий страх
преступил запрет и стал искать
друга на столе среди бумаг.
Что осталось? — Ждать: лежать и спать.

Друг уехал.
Друг застрял в гостях.
Друг забыл скучающего киску.
Он вернется с просьбою в глазах
о прощеньи.
Без прыжков, без радости, без писка,
медленным движением хвоста
мы простим; и отвернемся к миске.

1993

(no subject)

http://community.livejournal.com/ru_cats/4336921.html?view=43175193&style=mine#t43175193

Говорят, он ушел - умер.
Так с котами не поступают.
Я по дому ходить буду -
Поищу, не здесь ли хозяин.

Почешу я щеки о мебель,
Навострю об косяк когти -
Человек мой, ну где ты, где ты???
Ты, должно быть, ушел в гости.

Ничего не менялось вроде,
Те же стулья, горшки с цветами -
Но хозяин уже не ходит,
Не включает свет вечерами.

По-другому пахнет в квартире,
И другие - шаги за дверью.
И другими руками рыбу
На тарелку кладут зверю.

По-другому текут сутки,
По-другому скрипит мебель -
Мой хозяин ушел. Жутко.
Без хозяина я не умею.

Я ищу его неустанно -
По шкафам, под ковром, по полкам.
Нет нигде его, очень странно.
Был бы псом - так завыл бы волком.

Разбросал все бумаги в доме,
По ковру разнес наполнитель -
Никого мне не надо - кроме,
Лишь хозяина мне верните.

Пусть придет поскорей обратно:
Я ему покажу - дружбу!
Я не буду скакать и мявкать -
Так с котом поступать не нужно.

Отверну от него усищи,
И прижму к голове уши...
...Возвращайся, хозяин, слышишь?!
Для меня ты - один. Лучший.


Вислава Шимборска, польская поэтесса. Перевод Анастасии Байздренко, переложение - sichan


Вот еще перевод нашла:
Кот в пустом доме



Умереть — котенку было б в милость:
что еще осталось для котенка
в опустевшем доме.
Коготки точить и рвать обои.
К мебели ласкаться, — все пустое.
В доме ничего не изменилось,
но как будто стало все иное;
ничего не уносили вроде,
а просторно, словно в огороде.
В сумерках уютный свет не льется…

Спит котенок, ушко чуть дрожит:
все шаги на лестнице — чужие,
и чужие руки положили
в мисочку отваренную рыбку.

В час привычный
с радостной улыбкой
не подбросил киске
пробку с ниткой
давний друг…
играли и играли,
только друга вдруг нигде не стало…

Все шкафы исследовал котенок;
не ленясь смотрел на каждой полке;
под диван протиснулся — без толку.
Наконец на свой котячий страх
преступил запрет и стал искать
друга на столе среди бумаг.
Что осталось? — Ждать: лежать и спать.

Друг уехал.
Друг застрял в гостях.
Друг забыл скучающего киску.
Он вернется с просьбою в глазах
о прощеньи.
Без прыжков, без радости, без писка,
медленным движением хвоста
мы простим; и отвернемся к миске.

1993

О любви.. к природе

Я уж не помню, писала я это сюда или нет, но напишу еще раз :))))

Если кто вдруг не знает, то до своих 5 лет я жила в Сочи. Жили мы все вместе - мапа, папа, я, бабушка, мамина сестра, моя тетушка, то есть и ее дочь, моя сестрица.
И было у нас каждой фамилии по паре :)))
А в Сочи в то время было много-много деревьев японской акции.
Это вот такая красота:


Напротив дома, где мы жили (Комсомолькая улица, 13 ::)), была детская площадка - террассами уводящая наверх, на Нагорную. Так и звали - верхняя и нижняя площадки. Стена этих площадок была мрачная, из крупного мшистого булыжника, по которому в дождь стекала вода.
На нижней площадке торчали качели, а на верхней росла одинокая японская акация. И волосатые розовые цветки, отживая свое, квелыми шелковистыми фламингами падали на нижнюю.
И каждое утро, проходя по верхней площадке, мы с сестрицей здоровались с "нашим деревом", а сестрица, которая была меньше и легче меня, иногда даже залезала на дерево. Невысоко, впрочем - ломать и портить деревья нам не разрешали.
А однажды мы с сестрой обнаружили на стволе глубокую рану, словно кто-то наотмашь ударил дерево лопатой. Мы встревожились. Ведь нам уже объясили, что деревьям может быть больно. Мы решили полечить дерево.
Притащили из дома все карандаши, тряпочки, и сделали "ограду", чтобы никто не ходил к больному.
Где-то набрали жидкой глины и замазали рану.
Каждое утро мы навещали пациента. Втыкали в "ограду" новые карандаши. Заново мазали рану глиной и даже пытались затянуть края пластырем. Каждый раз, проходя мимо дерева, мы гладили его, и обещали, что оно поправится. На долгие дни "лечение" стало основной нашей заботой и игрой. Из глины, которую мы перевели на "перевязки", можно, навреное, было вылепить целого "Давида" Микельанджело :))) Мы относились к этому всерьез...
И тогда дерево оживело и даже сново зацвело.
Потом мы переехали, и на Комсомольскую приезжали уже очень редко - к сестрицыной подруге в гости.
Но каждый раз, заглядывая на верхнюю площадку, убеждались - дерево стоит, цветет и пахнет.
А потом все акации поразил странный недуг - они переставали цвести, чахли и умирали. Их вырубали и вывозили куда-то за город.
И вот среди этой "чумы" стояла наша красотка и цвела, цвела, словно из последних сил.
По-моему, она продержалась дольше всех акаций в городе.
В конце концов, смерть пришла и за ней.
Но почему-то мы с сестрой, две взрослые тетки к тому времени, были уверены, что именно наше давнее лечение помогло ей прожить дольше ее соплеменниц.
И кто знает, может, мы были правы?

О любви.. к природе

Я уж не помню, писала я это сюда или нет, но напишу еще раз :))))

Если кто вдруг не знает, то до своих 5 лет я жила в Сочи. Жили мы все вместе - мапа, папа, я, бабушка, мамина сестра, моя тетушка, то есть и ее дочь, моя сестрица.
И было у нас каждой фамилии по паре :)))
А в Сочи в то время было много-много деревьев японской акции.
Это вот такая красота:


Напротив дома, где мы жили (Комсомолькая улица, 13 ::)), была детская площадка - террассами уводящая наверх, на Нагорную. Так и звали - верхняя и нижняя площадки. Стена этих площадок была мрачная, из крупного мшистого булыжника, по которому в дождь стекала вода.
На нижней площадке торчали качели, а на верхней росла одинокая японская акация. И волосатые розовые цветки, отживая свое, квелыми шелковистыми фламингами падали на нижнюю.
И каждое утро, проходя по верхней площадке, мы с сестрицей здоровались с "нашим деревом", а сестрица, которая была меньше и легче меня, иногда даже залезала на дерево. Невысоко, впрочем - ломать и портить деревья нам не разрешали.
А однажды мы с сестрой обнаружили на стволе глубокую рану, словно кто-то наотмашь ударил дерево лопатой. Мы встревожились. Ведь нам уже объясили, что деревьям может быть больно. Мы решили полечить дерево.
Притащили из дома все карандаши, тряпочки, и сделали "ограду", чтобы никто не ходил к больному.
Где-то набрали жидкой глины и замазали рану.
Каждое утро мы навещали пациента. Втыкали в "ограду" новые карандаши. Заново мазали рану глиной и даже пытались затянуть края пластырем. Каждый раз, проходя мимо дерева, мы гладили его, и обещали, что оно поправится. На долгие дни "лечение" стало основной нашей заботой и игрой. Из глины, которую мы перевели на "перевязки", можно, навреное, было вылепить целого "Давида" Микельанджело :))) Мы относились к этому всерьез...
И тогда дерево оживело и даже сново зацвело.
Потом мы переехали, и на Комсомольскую приезжали уже очень редко - к сестрицыной подруге в гости.
Но каждый раз, заглядывая на верхнюю площадку, убеждались - дерево стоит, цветет и пахнет.
А потом все акации поразил странный недуг - они переставали цвести, чахли и умирали. Их вырубали и вывозили куда-то за город.
И вот среди этой "чумы" стояла наша красотка и цвела, цвела, словно из последних сил.
По-моему, она продержалась дольше всех акаций в городе.
В конце концов, смерть пришла и за ней.
Но почему-то мы с сестрой, две взрослые тетки к тому времени, были уверены, что именно наше давнее лечение помогло ей прожить дольше ее соплеменниц.
И кто знает, может, мы были правы?

О любви.. к природе

Я уж не помню, писала я это сюда или нет, но напишу еще раз :))))

Если кто вдруг не знает, то до своих 5 лет я жила в Сочи. Жили мы все вместе - мапа, папа, я, бабушка, мамина сестра, моя тетушка, то есть и ее дочь, моя сестрица.
И было у нас каждой фамилии по паре :)))
А в Сочи в то время было много-много деревьев японской акции.
Это вот такая красота:


Напротив дома, где мы жили (Комсомолькая улица, 13 ::)), была детская площадка - террассами уводящая наверх, на Нагорную. Так и звали - верхняя и нижняя площадки. Стена этих площадок была мрачная, из крупного мшистого булыжника, по которому в дождь стекала вода.
На нижней площадке торчали качели, а на верхней росла одинокая японская акация. И волосатые розовые цветки, отживая свое, квелыми шелковистыми фламингами падали на нижнюю.
И каждое утро, проходя по верхней площадке, мы с сестрицей здоровались с "нашим деревом", а сестрица, которая была меньше и легче меня, иногда даже залезала на дерево. Невысоко, впрочем - ломать и портить деревья нам не разрешали.
А однажды мы с сестрой обнаружили на стволе глубокую рану, словно кто-то наотмашь ударил дерево лопатой. Мы встревожились. Ведь нам уже объясили, что деревьям может быть больно. Мы решили полечить дерево.
Притащили из дома все карандаши, тряпочки, и сделали "ограду", чтобы никто не ходил к больному.
Где-то набрали жидкой глины и замазали рану.
Каждое утро мы навещали пациента. Втыкали в "ограду" новые карандаши. Заново мазали рану глиной и даже пытались затянуть края пластырем. Каждый раз, проходя мимо дерева, мы гладили его, и обещали, что оно поправится. На долгие дни "лечение" стало основной нашей заботой и игрой. Из глины, которую мы перевели на "перевязки", можно, навреное, было вылепить целого "Давида" Микельанджело :))) Мы относились к этому всерьез...
И тогда дерево оживело и даже сново зацвело.
Потом мы переехали, и на Комсомольскую приезжали уже очень редко - к сестрицыной подруге в гости.
Но каждый раз, заглядывая на верхнюю площадку, убеждались - дерево стоит, цветет и пахнет.
А потом все акации поразил странный недуг - они переставали цвести, чахли и умирали. Их вырубали и вывозили куда-то за город.
И вот среди этой "чумы" стояла наша красотка и цвела, цвела, словно из последних сил.
По-моему, она продержалась дольше всех акаций в городе.
В конце концов, смерть пришла и за ней.
Но почему-то мы с сестрой, две взрослые тетки к тому времени, были уверены, что именно наше давнее лечение помогло ей прожить дольше ее соплеменниц.
И кто знает, может, мы были правы?